На первый взгляд Украина может только наблюдать за тем, как развивается новый конфликт на Ближнем Востоке. Однако уже сейчас ясно, что от того, как будут складываться взаимоотношения России и Турции – и насколько далеко эти две страны зайдут в своих разногласиях вокруг Сирии, – зависят очень многие вопросы мировой политики, в том числе и решение украинского кризиса.
Параллелей в том, как развивались события вокруг российского конфликта с Турцией и вокруг российского конфликта с Украиной, тоже очень много. Первая из таких параллелей – запрограммированность конфликта. О том, что Владимир Путин обязательно ударит «по Майдану», говорили буквально в первые дни после начала украинских протестов – при этом было ясно, что удар не произойдет внезапно и что до окончания зимних Олимпийских игр в Сочи, воспринимавшихся российским руководителем в качестве элемента личного престижа, никаких серьезных действий с российской стороны не будет.
И действительно, планы реагирования на украинский протест были реализованы уже после Олимпиады – но бить пришлось уже не по Майдану, а по самой Украине, в которой сменилось руководство и к власти пришли силы, символизирующие новый европейский выбор страны и окончательный разрыв с советским прошлым.
О том, что конфликт между Турцией и Россией не может не возникнуть, говорили в первые же часы после решения Владимира Путина начать операцию по поддержке режима Башара Асада. И дело тут, конечно же, не в том, на сколько минут или секунд российские самолеты нарушали воздушное пространство Турции, а в том, что Россия фактически присоединилась к шиитской коалиции, воюющей против суннитов, и значительно усилила ее мощь – во всяком случае, в символическом смысле.
Для Анкары возникла реальная опасность не только ударов российской авиации и сирийской правительственной армии по группировкам, которые поддерживаются Турцией, но и потерей престижа страны в качестве лидера суннитского мира. А противостоять России – это пусть и рискованный, но шанс этот престиж приумножить, что особенно важно для страны, которая отнюдь не так однозначно воспринимается в арабском мире – том мире, хозяйкой которого Османская империя была еще так недавно.
Российская реакция и на украинское стремление возвратить себе контроль над Донбассом, и на турецкое решение сбить самолет тоже вполне предсказуема и синхронизирована. Это, конечно же, не Россия изъяла Крым и развязала войну в Донбассе – так могут думать только враги России. На самом деле это проамериканский и «фашистский» Майдан напал на Россию и поставил под вопрос безопасность населения Крыма и Донбасса. Россия просто пришла на помощь тем, кто в этой помощи нуждался.
И это, конечно же, не Россия пришла на выручку практически утратившему контроль над страной алавитскому режиму Башара Асада и протянула руку помощи Ирану и «Хезболле». Это не Россия бомбит протурецкие группировки и не российская авиация оказывается в воздушном пространстве Турции. Нет, это Турция напала на Россию. И понятно почему. Потому что турки – пособники ИГИЛ. Как и американцы. А Майдан – творение американских рук. Круг замкнулся, и в центре этого сверкающего круга – российский президент, отважно борющийся с супостатами.
Но дальше уже начинаются разночтения. Когда Владимир Путин начинал операцию по присоединению Крыма и дестабилизации Донбасса, он имел дело с ослабленной страной, в которой стоял вопрос о легитимности власти. Эта страна не была членом ни одного из существующих военных блоков – главным образом из желания сохранить теплые отношения с Россией, конечно же. Те международные гарантии, которые существовали относительно ее безопасности и территориальной целостности, были с легкостью проигнорированы самими гарантами. Россия, по сути, начала операцию в тылу своей бывшей колонии и с изумлением восприняла международное неприятие этой операции.
С Турцией – совсем другое дело. Турция – не бывшая колония России, а один из вчерашних ведущих конкурентов Российской империи. Даже украинские земли, которые в Москве относят к мифической Новороссии, столетиями находились в сфере влияния Оттоманской империи, а казачьи гетманы заключали союзы как с московскими князьями, так и со стамбульскими султанами и крымскими ханами. Турция не ощущает себя ни слабой, ни дезориентированной, к тому же она – член НАТО и кандидат в члены Евросоюза. Во взаимоотношениях с Турцией Россия как бы смотрится в историческое зеркало. Турция – тоже бывшая империя, потерпевшая поражение и мечтающая о возрождении – хотя бы частичном – былого влияния. Но это одновременно успешная, модернизировавшаяся страна, которая совершенно не понимает, чем Россия лучше ее и почему она должна учитывать какие-то там особые интересы страны, требования лидеров которой в Стамбуле игнорировали еще тогда, когда эти требования сочинялись в Санкт-Петербурге.
Различия между Украиной и Турцией очевидны, а методы – тождественны. Владимир Путин будто не замечает, что Реджеп Тайип Эрдоган – не Турчинов или Яценюк и даже не Порошенко, и отчитывает одного из самых влиятельных политиков современного мира как нашкодившего школьника. Россия начинает рассматривать введение экономических санкций против Турции, пытается заблокировать туристические поездки в эту страну, создает препоны для поставок турецких товаров. И это притом, что Турция была одной из немногих близких к Западу стран, которые так и не присоединились к санкциям против России, и даже негласно игнорировала неопределенный статус Крыма – что позволяло полуострову получать хоть какие-то импортные товары благодаря регулярным рейсам турецких судов.
Но теперь ничего этого не будет – и мы только в начале большой конфронтации между двумя уверенными в себе правителями, каждый из которых считает, что должен извиниться другой. Россия, вне всякого сомнения, начнет искать у Турции «слабые места», как она искала их до этого у Украины. Разница только в том, что и Турция начнет искать «слабые места» у России – и в российской сфере влияния на постсоветском пространстве, и в самой России. И это может быть уже совсем другая игра.
Вот почему в Киеве следят за происходящим между Москвой и Анкарой с таким интересом. Практически два года Турция, несмотря на все декларации о признании территориальной целостности Украины, не делала ничего, чтобы продемонстрировать свою готовность к отказу от контактов с Крымом и даже к защите крымских татар, чьи лидеры неоднократно встречались с руководителями Турции – и безуспешно. Турция не прервала экономических контактов с Москвой, более того – на фоне краха «Южного потока» президент Эрдоган начал с российским коллегой переговоры о строительстве «Турецкого потока», что могло бы привести к утрате Украиной ее транзитного потенциала.
При этом между президентами Турции и России сохранялись отличные личные отношения, гарантировавшие дальнейшее развитие сотрудничества. В Киеве могли лишь констатировать, что, несмотря на все доброжелательное отношение к Украине и заинтересованность в крымских татарах, Турция остается другом России – что было действительно важно в условиях усиливающейся изоляции.
Но когда пришло время выбора между Асадом и Эрдоганом, Путин выбрал сирийского президента – и своими руками сделал то, о чем украинцы могли только мечтать, – уничтожил российско-турецкую дружбу примерно так же, как за два года до этого порушил российско-украинскую. Тогда ведь тоже было время выбора – между Януковичем и украинским народом. И, как и в случае с Асадом, президент России доказал, что своих не сдает.
В результате у Турции и Украины может сложиться совершенно новая модель сотрудничества, основанная на крахе сотрудничества обеих стран с Россией. Совершенно иначе может теперь выглядеть и крымский вопрос, и взаимопонимание обеих стран по энергетическим проблемам, и нахождение общего политического вектора. А самое главное – на то, на что Петр Порошенко просто в силу реальных возможностей Украинского государства не сможет решиться никогда, Реджеп Тайип Эрдоган пойдет не задумываясь.
По-моему, он это уже доказал.
Виталий ПОРТНИКОВ