Два года назад не просто начался украинский Майдан. Начался процесс отстранения от власти президента Виктора Януковича – если в первые дни протестов, еще до избиения студентов, сторонники европейской интеграции требовали от главы государства вернуться к курсу, широко разрекламированному самим Януковичем, то уже на митинге 1 декабря, сразу же после художеств спецназовцев, сотни тысяч людей, собравшиеся в центре Киева, дружно скандировали «Зэка геть!» – на самом деле это и была настоящая политическая программа, объединявшая всех участников протестов – от миллиардеров до простых рабочих из маленьких городов и сел центральной Украины.

Однако тогда мало кто верил в то, что от Януковича действительно удастся избавиться, – по крайней мере из тех, кто находился на митинговой трибуне. За свою отставку четвертый президент Украины должен благодарить прежде всего самого себя – и, возможно, своего российского коллегу, приславшего ему «правильных» советников и требовавшего не идти ни на какие уступки протестующим. Впрочем, этот же коллега приютил изгнанника тогда, когда от него отвернулись даже недавние соратники.

"Украина потеряла Крым и никогда уже не будет контролировать эту территорию", "Население Крыма само не хочет быть в составе Украины", "Крым – это Россия, вопрос закрыт"…

Подобные утверждения нередко можно услышать от российских политиков, журналистов, обычных граждан – как в России, так и в самом Крыму. Обычно полемика с украинской стороны – и со стороны международного сообщества – сводится к напоминанию о нарушении норм международного права при проведении референдума на территории автономии и последующих действиях по ее присоединению к России. Сторонники тезиса о неминуемом возвращении Крыма в состав Украины говорят, как правило, не о самом Крыме, а о том, что международное право рано или поздно восторжествует. И уж поскольку территориальная целостность Украины была признана Российской Федерацией, а проведение референдумов об отделении не было предусмотрено законодательством той страны, частью которой на момент голосования являлся Крым, следовательно, любые действия по его присоединению к России можно признать юридически ничтожными. Точка. Все остальное уже вопрос момента – политической ситуации в самой России, готовности ее руководства вести переговоры с Украиной о выходе из крымского тупика или же просто появлении возможности отказа от принятых решений. Предугадать саму модель возвращения так же трудно, как трудно было предугадать саму модель отделения.

С сегодняшнего дня в Украине будет два главных подследственных и подсудимых - харьковский мэр Геннадий Кернес и председатель политсовета партии "УКРОП" Геннадий Корбан.

С политической точки зрения - люди очень разные. Кернес - один из активных участников выстраивания авторитарного режима Виктора Януковича, организатор рейдов "титушек" на Майдан, одиозный сторонник Путина, пытавшийся в последние дни Майдана добиться создания пророссийского движения с центром в родном городе. Корбан - один из активных сторонников Майдана и его организаторов в Днепропетровске, участник борьбы за недопущение воплощения в регионе кремлевского проекта "Новороссии". В политике - явные антагонисты. В бизнесе "ниточки" от обоих тянутся к Игорю Коломойскому. И в этих "ниточках" суть происходящего.

Власть работает с обоими как с бизнесменами, а не как с политиками. Власть и сама укомплектована бизнесменами. Глава государства - бизнесмен. Глава администрации президента - бизнесмен. Фактический лидер пропрезидентской фракции - бизнесмен. У бизнесменов - своя логика решения проблем. Даже когда они оказываются в чиновничьих кабинетах, даже когда пытаются мыслить в политических категориях, логика бизнеса побеждает. Причем это не классическая логика бизнеса, это - логика постсоветского бизнеса. То есть бизнеса, который привык использовать политические рычаги для решения частных проблем - и наоборот.

Парижская встреча «нормандской четверки» оказалась одним из самых странных саммитов последнего времени – слишком трудно понять, что там произошло. Да и сами участники встречи сделали все, чтобы никто ничего не понял. После саммита к журналистам вышли только посредники – президент Франции Франсуа Олланд и федеральный канцлер Ангела Меркель. Петр Порошенко общался только с украинскими журналистами, и его реакцию на итоги встречи приходится восстанавливать по отрывочным сообщениям информационных агентств. А Владимир Путин, главный ньюсмейкер предыдущей встречи «нормандской четверки» в Минске, вообще ничего никому не сказал, за него с журналистами общался пресс-секретарь.

Может быть, причина такого молчания – отсутствие особого интереса Путина к итогам парижской встречи. В самом деле, российскому президенту сейчас не до Донбасса – и, между прочим, его западным коллегам тоже не до Донбасса. На двусторонних встречах Путина с Олландом и Меркель обсуждалась Сирия, а не Украина. Может быть, и Порошенко пришлось считаться с этой новой геополитической реальностью и понять, что украинские проблемы по сравнению с ситуацией на Ближнем Востоке отошли на второй план? И тогда правы российские и украинские патриотические комментаторы, которые в один голос – небывалая ситуация в последние годы – говорят о победе российского президента и о том, что теперь мяч на украинской стороне. Что теперь Украина должна продемонстрировать свою готовность к таким конституционным и законодательным изменениям, которые только и приведут к реинтеграции Донбасса. А без этих изменений не будет никакой реинтеграции.

Решение украинского руководства ввести в действие санкции против России, в частности запретить полеты в страну российским авиакомпаниям, ранее одобренные Советом национальной безопасности и обороны страны, может показаться запоздалым. Почему такие санкции не вводились в первые же дни после начала событий в Крыму и на Донбассе? Почему тогда не обозначался список ответственных лиц и не прекращалось авиационное сообщение? И какой смысл предпринимать подобные усилия именно сейчас?

Но на самом деле давать подобные рекомендации легче, чем им следовать. Нетрудно заметить, что экономики России и Украины на момент Майдана выглядели самыми настоящими «сиамскими близнецами» – и, кстати, такими и оставались бы, если бы не решение российского руководства поддержать Виктора Януковича и фактически отказаться от признания новых украинских властей. Даже соглашение об ассоциации с Евросоюзом с точки зрения подлинных экономических связей изменило бы немногое – настолько очевидным и серьезным было «взаимопонимание» участников общего российско-украинского рынка и настолько серьезной была взаимозависимость.

На первый взгляд предложение украинского президента Петра Порошенко о «дорожной карте» для разработки национально-территориальной автономии Крыма выглядит просто политическим жестом, который никак не отразится на судьбе полуострова. В конце концов, Украина все равно Крым не контролирует, так какая разница, с какими «дорожными картами» выступает ее президент и что будет написано о Крыме в украинской Конституции и законах. Но с этим взглядом можно согласиться, только если воспринимать Крым как некую константу, которая не развивается во времени. Забыть о прошлом, не пытаться понять будущее Крыма. И не желать замечать, что, пока Крым с точки зрения международного права остается частью Украины, предложения ее руководства так или иначе будут отражаться и на судьбе полуострова, и на его восприятии в окружающем мире.

Прежде всего стоит вспомнить, откуда вообще появилась крымская автономия. Она – прямая наследница Крымской АССР, созданной большевиками. В современной России принято считать, что большевистское правительство придумало союзные и автономные республики, чтобы расчленить бывшую империю. Но на самом деле все происходило с точностью до наоборот. Империя распалась, не выдержав испытания войной и историей. И новой власти пришлось обратить внимание на центробежные силы, игравшие значительную роль на имперских окраинах. В случае, когда эти центробежные силы были столь сильны, что их борьба приводила к созданию самостоятельных государств, большевики шли на прямую подмену.