Уже неделю в Киеве обсуждают Крестный ход, организованный Украинской православной церковью Московского патриархата (УПЦ МП). Он стартовал 3 июля: верующие из разных городов идут в столицу и по графику должны добраться до Киева 27 июля. По словам организаторов, главная идея мероприятия – «молитва за мир в Украине». Но это объяснение многих не устраивает и потому к крестному ходу приковано внимание как общественников, так и правоохранителей.

Дело в том, что УПЦ МП последние два года находится в довольно двусмысленной ситуации. Она воздерживается от любых комментариев по поводу аннексии Крыма и войны на Донбассе. Вдобавок глава церкви УПЦ МП митрополит Онуфрий в прошлом году отказался вставать в тот момент, когда в украинском парламенте зачитывали имена солдат, награжденных званием Героя Украины. Все это – равно как и формальная подчиненность УПЦ МП Русской православной церкви – стало причиной дискуссии о том, что и кто является сегодня проводником политики Москвы в Украине.

Еще два года назад Крым не знал Россию – его представление о соседней стране ковалось телевизором и имело мало общего с реальностью. А Россия не знала Крым и еще меньше знала о крымских татарах. Потому что весь послевоенный этап жизни полуострова прошел без них – выселенных в Центральную Азию еще 18 мая 1944 года.

Они стали возвращаться тогда, когда Советский Союз расселялся по отдельным национальным квартирам. Для крымских татар на полуострове полноценной властью стал уже Киев. Опыт знакомства с российской вертикалью они получили лишь после марта 2014-го. И вряд ли этот опыт можно назвать удачным.

Новые песни о главном

Совпадения могут быть случайны, но оттого не менее символичны. 14 мая в Стокгольме на «Евровидении» победила Джамала – украинская певица крымскотатарского происхождения. Она пела о трагедии своего народа – того самого, который был отправлен в депортацию через девять дней после освобождения Крыма от войск вермахта. На полуострове победу Джамалы воспринимали как триумф старого, украинского еще Крыма. И не только из-за гражданства певицы, но и потому, что она пела о том, о чем в самой России предпочитают молчать. Особенно в ситуации, когда Россия пытается в своем коллективном этическом и эстетическом наследовать Советскому Союзу.

Два года назад российские солдаты вышли на улицы крымских городов. Триколор над зданиями органов власти, «тигры» возле украинских военных частей и ритуальные разговоры на ТВ о «самообороне Крыма». Это было время, когда нефть стоила $110, доллар – 35 (российских рублей, - ред.), холодильник даже не собирался входить в диссонанс с телевизором, а Москва председательствовала в «большой восьмерке». В 2016-м все это выглядит как осколки разлетевшейся вдребезги реальности.

Категории «сослагательное наклонение» у истории, может, и нет, а вот раздел «трагические ошибки» – очень даже. Судя по всему, история аннексии полуострова претендует на то, чтобы войти в учебники как главный российский «поворот не туда». Просто по масштабу собственных последствий, как для самой России, так и для всего мира. Жонглировать сослагательными наклонениями дело неблагодарное, но все-таки давайте попробуем.

Хочешь оскорбить украинца – расскажи ему про «братские народы». Хотя с точки зрения мейнстрима куда популярнее в России рассуждения про «один народ». И нет разницы, кто об этом говорит – президент, певец или боксер: все они в этот момент иллюстрируют тот факт, что многие так и остались заложниками советского прошлого. Того самого, в котором было принято недооценивать имманентное.

Хотя это самое «имманентное» проявляет себя не только в расписных рубашках, фрикативном «Г» и протяжных застольных песнях. Оно живет и здравствует в повседневных практиках. Например, в отношении к государству и его роли, к «сильной руке» и единоначалию, к собственному прошлому как компасу для будущего. И чем старательнее ты отмахиваешься от реальности, тем ближе тот момент, когда реальность начнет отмахиваться от тебя.

Водораздел первый. Отношение к государству

Среди тех, кто при помощи тридцати трех букв алфавита ведет с украинцами позиционные битвы о смыслах, популярен тезис: «Майдан стрелял в Януковича, а угодил в государство». И эта фраза сама по себе очерчивает разницу восприятий. Потому что в российской традиции государство нередко само по себе воспринимается как цель и ценность, когда звенящая от напряжения вертикаль выступает в качестве плацебо для самооценки обывателя.

Диалог – это не пространство общего языка, а пространство общих смыслов. Без этого буквы сколько угодно могут складываться в слова, а слова в предложения – ничего путного из попыток договориться все равно не получится. Проблема современных России и Украины именно в том, что любая попытка переговоров так или иначе упирается в разницу сказанного. Даже если сказанное по обе стороны границы звучит одинаково.

На протяжении последних двух лет любой спор между странами неизбежно перерастает в брань. В том числе и потому, что пространство массовых смыслов в России формируется телевизором. Тем самым, который раз за разом транслирует об Украине вещи, имеющие весьма смутное отношение к реальности. И если бы кто-то решил попробовать составить FAQ по основным телевизионным стереотипам, то выглядел бы этот перечень примерно так...

1. В Украине, особенно на Западной, живут русофобы, предавшие СССР еще в войну

Авторы подобного утверждения всякий раз забывают о том, что Западную Украину присоединили к Советскому Союзу лишь в 1939 году. Сразу после этого в регионе запустился процесс классовых чисток. Вдобавок у этих областей не было в запасе двадцати лет на адаптацию к новой социальной реальности: не было временного лага, за который успело бы вырасти новое – лояльное СССР – поколение. В отличие, кстати, от других регионов страны.

Святослав Вакарчук получил орден «Свободы» из рук Петра Порошенко. И на этом вручении заявил, что изменений в стране слишком мало. Что пока одни сражаются в окопах за страну – другие не находят сил перестать воровать. И что Украине нужны «киборги» в политике – наподобие тех, что защищали донецкий аэропорт в боях с сепаратистами.

По большому счету, в этом спиче не прозвучало ничего революционного. Музыкант не отказался от награды, не называл фамилий, не звал на баррикады нового Майдана. Но тем не менее уже несколько дней вся Украина обсуждает его слова, а виртуальные окопы в социальных сетях с каждым днем растут в размерах. И возможно, самое ценное в этой реакции как раз то, что фронтмен «Океана Эльзы» невольно обнажил все те водоразделы, что проходят по украинскому обществу вдоль и поперек.

Зрада и перемога

Ритуальные разговоры об украинском расколе продолжают звучать на российском ТВ. Комментаторы уверяют всех в том, что рано или поздно пророссийские настроения выплеснутся с кухонь на улицы и избирательные участки. Но все эти уверения – как, собственно, и само российское телевидение – рассчитаны только и исключительно на внутренний рынок. Украинская реальность такова, что после Крыма и Донбасса пророссийский дискурс в стране невозможен. Просто потому, что в условиях войны подобная позиция практически неотличима от агитации в пользу противника.