Снова приходится возвращаться к теме политической несубъектности юго-востока Украины в текущих событиях. Тема уже несколько навязшая в зубах, но, тем не менее, раз за разом всплывающая в разговорах, в дискуссиях в интернете, в публикациях СМИ.
И я прекрасно понимаю, почему эта тема не отпускает заинтересованную публику,- пишет Алексей Блюминов на портале «Новый Регион».
И речь тут не о «сторонниках Януковича». Не о шуцманах режима, не о титушках. В первую очередь, конечно,, речь идет о разнообразных активистах русских и пророссийских движений. О людях грезящих то ли «Новороссией», то ли отделением Крыма, то ли «Донбасской Русью» или «Донецко-криворожской республикой», то ли просто и без изысков призывающих к банальной федерализации, которая видится им панацеей от культурной экспансии Галичины и способом локализовать эту самую Галичину в ее естественно-исторических и географических границах.
И вот все эти люди смотрят на пассионарность Майдана и на пассивность тех людей на юго-востоке, на которых они, теоретически, могли бы опереться. По идее они должны были бы выстроиться широкой колонной вслед за знаменем с надписью «За независимость от Галичины». Но- не выстраиваются. Все признают имитационный характер нынешних «Оплотов» и «Украинских фронтов» в поддержку власти. А альтернативный и власти и Майдану протест на юго-востоке пока что не вытанцовывается.
В чем же дело?
Уже тысячу раз было сказано, что реальная политическая субьектность – не очаговая партизанщина, как в Одессе, где действует партия «Родина», – а именно осмысленная субьектность, появится на юго-востоке только через 2-3 хода в той партии, которая разыгрывается сейчас на украинской шахматной доске.
Все потому, что нельзя подгонять естественные процессы. Самоидентификация – будь то отдельной личности или коллектива, общности, – выстраивается только путем отстройки от образа Иного. Сейчас же сам этот Иной только в процессе становления. В майдановском лагере идет борьба разных течений, и не факт, кто из них победит в итоге. Ведь чтобы кто не говорил о «фашистском перевороте», однако факт остается фактом. Дискурс Майдана, определяет совсем не Правый сектор или «Свобода».
Да, ультраправые придали протестам много своей эстетики. Отсюда все эти бесконечные «Слава Украине!» где только можно. Но «голос» Майдана – это прежде всего голос среднего класса и либеральной интеллигенции, написавшей за два месяца тонны текстов в поддержку Майдана. Все эти люди не писали бы ничего подобного, если бы не ощущали, что Майдан стоит за их интересы и выражает их повестку.
А ультраправые на Майдане хоть и стоят в первых рядах, но это лишь «кулаки» Майдана, а не его мозг. И они не скрывают того, что их повестка совсем иная, что она расходится с ожиданиями среднего класса, с Европой, равными правами и правилами для всех, с открытым миром. Ультраправые стоят совсем не за это. А за «национальную революцию» за консервативную утопию культурной и экономической герметизации страны и выпадение ее из глобализационных процессов. Не верите- почитайте программы УНА-УНСО, Тризуба или Патриота Украины. И вот это противоречие между целями Майдана и целями его «кулаков» создает то ощущение неопределенности, которое делает возможным сразу несколько вероятностей развитий событий на юго-востоке.
Ведь, в случае если победа Майдана станет победой среднего класса, если умеренным политикам удастся удержать под контролем вырвавшуюся на волю политическую энтропию, то совсем не факт, что политическая субьектность юго-востока примет какие-то антагонистические по отношению к ценностям Майдана формы.
Ведь будем до конца честными- противодействие и глухой ропот в Донбассе или Одессе или Крыму вызывает совсем не перспектива когда-нибудь стать частью Европы. Кликуш, рассказывающих о консервах из украинских девушек мы, конечно же, в расчет не берем. А что же тогда беспокоит жителей юго-востока? Что заставляет их инстинктивно отторгать происходящее в Киеве? По моему глубокому убеждению, это страх. Страх перед распространением радикального этнического национализма на те регионы, для которых он исторически и ментально является чужеродным явлением. Страх, что рано или поздно к ним в Одессу или в Луганск придут люди, которые будут рушить памятники Екатерине или Ворошилову на том основании, что это «оккупанты».
Ведь представители той же «Свободы» умудряются даже в Киеве часто вести себя как оккупанты. Вспомним историю с вывешиванием портрета Бандеры над входом в здание киевской мэрии. Казалось бы, мелочь, но осадок остался. Причем, у немалого числа людей. Потому что люди думали, что борются они за себя, за свое достоинство и личные права. А им взяли и грубо продемонстрировали, что на самом деле они – воленс-ноленс- борются за то чтобы на постаменты от старых идолов водрузили идолов новых.
Повторюсь, пока что внутри самого Майдана борются две тенденции. Получим ли мы в итоге Чехию времен Гавела или Хорватию времен Туджмана – от ответа на этот вопрос во многом зависит и характер политической субьектности юго-востока. Потому что трудно отстраиваться от того, чего еще нет. Вот, когда, к примеру, в Киеве победят националисты и придут к вам, и начнут учить вас жить с позиции силы и с позиции победителя, когда то, что происходит в Киеве, затронет рядового одессита или луганчанина, только тогда возможно появление альтернативной субьектности как реакции.
Исторический пример. Почему такой сильный национализм возник именно в Галичине? И почему его и близко не было в такой форме где-нибудь на Слобожанщине. Потому, что галицкие украинцы жили в условиях польского доминирования. Их реально гнобили. Запрещали их язык, притесняли их Церковь, не давали возможности полноценно культурно и экономически развиваться. При этом где-нибудь в Полтаве такого не было. Там последнего поляка живьем видели, условно говоря, еще при Хмельницком. Вот потому-то там и не возникло условий для формирования такого агрессивного национализма, как в Галичине. Бороться было не с кем, вот в чем дело. Угнетение со стороны русского царизма, конечно, имело место, но оно не воспринималось местным населением столь остро. Все-таки сказывалась общность религии, близость языка и культуры.
Теперь экстраполируем этот исторический пример на современную ситуацию на юго-востоке. Похоже? Еще и как. Пока что на Сумы и Полтаву начала двадцатого века, а не на Львов или Тернополь в тот же отрезок времени. Реального ежедневнгого прессинга со стороны украинофонов или «националистической» центральной власти рядовой житель юго-восточных областей не испытывает. Нынешний статус-кво в языковой и культурной сфере устраивает почти всех, а социально-экономические проблемы едины для всей страны без региональной привязки.
Потому то вопли пропагандистов «независимости от Галичины» про «бесчинствующих в Киеве бандерофашистов» никакого мобилизационного эффекта на местное население не оказывают. И смею предположить, не окажут до тех пор, пока «бандерофашисты» будут лишь картинкой в телевизоре, а не фактором повседневности, который реально мешает жить рядовому человеку.
Так что тем политикам на юго-востоке, которые мечтают «подняться» за счет реактивного отторжения местным населением националистической идеологии, нужно не о мире у Бога просить, а о появлении на порогах домов своих избирателей людей с машингверами молиться.