Почему Украину спасут только радикальные меры и как сформировать элиту, способную их реализовать,- размышляет на портале Новое Время историк, публицист, профессор Украинского Католического университета Ярослав Грицак.
Нам нужно перейти от стратегии улитки к стратегии лягушки — сильно подпрыгнуть, чтобы попасть на другую траекторию. Эволюция в Украине не работает — я утверждаю это, как историк, который специализируется на Восточной Европе XIX–XX веков.
Этот принцип сформулировал известный экономист и историк Александр Гершенкрон, который утверждал, что отсталые страны Восточной Европы могут стать развитыми, только сделав прыжок. Любое медленное развитие приводит к стагнации и загниванию.
Это абсолютно про Украину. Мы, как улитка, медленно двигались неизвестно куда, постоянно колеблясь между Востоком и Западом. Наши элиты 23 года избегали принятия важных решений, боясь потерять власть. И боялись не зря — те, кто начнет менять страну, не будут популярными в первые три-пять лет — посмотрите на Михаила Саакашвили. Через 50 лет ему будут ставить памятники.
Нам нужно идти на радикальные меры. Они будут болезненными вначале, но выведут нас на нужную орбиту. Причем реформы нельзя останавливать из-за войны. План Владимира Путина состоит в том, чтобы остановить процесс модернизации в Украине. Так что нам придется воевать и проводить реформы одновременно. Это и есть прыжок лягушки.
Мы все хотим, чтобы пришла честная и добрая элита, которая реформирует государство. Но так не бывает. Эффективные элиты появляются, только если есть давление снизу. Я говорю о "долгоиграющих" гражданских инициативах, платформах и эффективных СМИ, которых у нас крайне мало. Чтобы поддержать реформы, нам нужны движения вроде польской Солидарности. И еще, давайте изменим наше интеллигентское презрительное отношение к власти — кому‑то придется в нее идти.
Первая задача — провести дерегуляцию бизнеса. Есть простая формула Эрнандо де Сото — степень благосостояния общества обратно пропорциональна количеству времени, которое человек тратит, чтобы открыть свое дело. Если это занимает месяц, как у нас, значит, это бедная страна, которой правят богатые элиты.
Главная идея прыжка — в том, чтобы капиталом стали люди и их способность совершать политические действия. В первые месяцы Майдана было именно так, но сейчас мне кажется, что дух Майдана улетучивается.
У нас до сих пор ценности закрытого мира. Нас пугают перемены. На выборах мы голосуем за старого жулика вместо молодого демократа — потому что первый уже наворовался, а второй неизвестно когда наворуется. Мы согласны терпеть многое, лишь бы не было войны.
Все это постсоветские ценности. Но преимущество Украины в том, что, в отличие от, к примеру, России и Беларуси, у нас есть и общеевропейское культурное наследие, которое помогает разорвать связь с постсоветским. Этот разрыв проходит через каждого из нас, и задача реформаторов усилить этот процесс.
Ценности — это продукт прежде всего экономического развития — чем богаче общество, тем более открытую систему оно имеет. С другой стороны, экономика часто действуют не прямо, а через культуру и образование. Например, если мы идем в Европу, то почему у нас в вузах не введут курс о Европе? Много ли у нас студентов читают Мишеля Фуко или Платона? Мы до сих пор не вписаны в исторический европейский контекст и даже перед лицом общей угрозы не всегда понимаем друг друга.
Еще один пример — знание английского языка. Это принципиальное условие хорошего образования, да и вообще есть четкая зависимость — чем лучше знание английского языка в обществе, тем выше уровень жизни. В Украине все очень плохо в этой сфере.
Мир оказался в глубоком политическом кризисе из‑за оккупации Крыма. Мы стали вторым Израилем — сейчас это соизмеримые фокусы мирового внимания. При этом в нашем случае ни у кого нет готовых решений — приходится импровизировать.
Можно жаловаться на медлительность Запада, но, с другой стороны, если бы не его действия, российские войска могли бы уже оказаться в Киеве или даже во Львове. Путин проиграл начальный план — двух Украин не получилось. Линия раскола пошла только по двум областям, и то не по всей их территории.
У меня нет ответов для Донбасса. Они были до войны, но сейчас нам остается только побеждать или садиться за стол переговоров. Главное — не затягивать. Донецк и Луганск стали чемоданом без ручки, и я бы не хотел, чтобы наша власть откладывала реформы в стране из‑за войны. Посмотрите на Израиль — он все время воюет, но при этом это экономически развитая страна.
Главное помнить, что так называемая ДНР — это не весь Донбасс, и глупо винить людей, живущих там, в своих неудачах. Если хочешь менять страну — ты строишь мосты, если нет — возводишь стены.
Был такой философ и священник Йозеф Тишнер — духовник движения Солидарность в Польше. У него есть яркий образ: можно говорить — смотрите, какие вы все грешники, из‑за вас Христос терпит на кресте! А можно — вы настолько прекрасны, что ради вас он принял смерть. Важно думать позитивно.
Россия может себе позволить консервацию режима. Обладая нефтью и газом, она создает карбоновую демократию, где реформы подменяются жировой прослойкой, которая появилась благодаря продаже энергоносителей. За дешевые нефть и газ страна платит утратой интеллектуальных технологий и политических свобод. К счастью, в Украине этого нет, поэтому мы обречены на модернизацию.
Империям вообще тяжело модернизироваться. В метафоре о лягушке империя — это динозавр, который слишком тяжелый для прыжка. А режим Путина еще и перекармливает это животное. Государство, которое пробует регулировать интернет, решает, что должны кушать и носить граждане, берет на себя слишком неподъемные функции. И режим становится маломаневренным.
Все это может закончиться крушением империи, а это очень опасно для Украины и всего мира. Цивилизованный мир очень боится России в хаосе, особенно учитывая, что у страны есть ядерное оружие.
Украина находится с ней в близком соседстве. Поэтому нам нужно срочно модернизировать страну и интегрировать в мировое сообщество.