На улицах Харькова людей в военной форме стало больше. В Украине началась демобилизация. Как это отразится на повседневной жизни горожан, которые далеки от ужасов войны? Что все вместе мы можем сделать, чтобы преодолеть психологические перепады и тяжелые последствия? Об этом подробно в Харьковском кризисном инфоцентре рассказали психологи-волонтеры, которые уже на протяжении восьми месяцев работают с бойцами, вышедшими из зоны боевых действий.
«Само понятие реабилитации состоит из основных звеньев, – объяснил медицинский психолог центра «Здоровье» Александр Золотарев. – После того как человек получил помощь врачей по факту физических травм, у него обязательно должна быть психологическая реабилитация, но она не должна быть конечной точкой. За этим должна следовать трудовая адаптация, при необходимости переквалификация и целый ряд мероприятий по сопровождению бойцов в мирной жизни».
Психолог поделился опытом израильских коллег, с которыми харьковские специалисты сейчас ведут активные консультации. Наработки страны, которая вовлечена не один год в военный конфликт, предусматривают оказание психологической помощи на месте происшествия. Бригада из психологов-волонтеров в бронированной машине выезжает в зону вооруженного противостояния. Это обстреливаемые территория, поэтому специалисты обмундированы средствами индивидуальной защиты, бронежилетами, касками и другим необходимым оборудованием. Непосредственно на месте люди начинают работать с населением. В момент обстрела есть разные категории пострадавших лиц, их определяют психологи и оперативно проводят разъяснительную работу, оказывают первую медицинскую помощь. Самое главное – людям объясняют, как себя вести, тем самым, подавляя панику. А в последующем минимизируют травматический фактор именно в момент воздействия.
«Если кто-то погибает, то специалисты посещают семьи погибших, – уточнил Александр. – Они делают это очень аккуратно, правильно. Учитывают этику, психологию, а также юридические факторы. У израильтян запрещено сообщать о гибели близкого посторонними людьми, вносить эту информацию в соцсети, оповещать СМИ до момента извещения родственников. То есть, пока родные не узнают или конкретно не будет установлено, что погиб именно их родственник, эту информацию не обнародуют. Важный момент, но у нас в этом большой пробел. В нашей практике есть случаи, когда сообщали о гибели, а родственник на самом деле жив, а стресс родные уже пережили».
В свою очередь, система израильских институтов предусматривает выезд специалиста на похороны, специалист оставляет родственникам свою визитную карточку. И на этом визуальный контакт на какой-то период заканчивается. Потом специалист контактирует с родственниками второго-третьего уровня и узнает, когда можно подъехать. Это способствует нивелированию последствий травмы.
«Специалисты просят рассказать родственников, каким был погибший, – передает опыт коллег Золотарев. – Они беседуют и вспоминают его при жизни. Нам обывателям может показаться это ненужным. Но эти переживания сказываются на работе, общении. Израильтяне соблюдают конкретный принцип – помощь должна быть непрерывной. Если специалист взялся за семью, он не передает ее. Даже зачастую обеспечивает основными продуктами, медикаментами. Вплоть до того, что если ребенка в школу водил ушедший из жизни, то эту функцию они берут на себя».
В переводе на украинскую реальность направление психологической реабилитации всех категорий пострадавших от военного конфликта организационно «хромает», и в целом у государства нет комплексного подхода к этой проблеме.
«У нас есть разрозненные возможности, и в основном они состоят из таких конгломератов. С одной стороны, существует государственный сектор с социальными службами, там есть психологи, которые не всегда знают, как оказать помощь людям, пострадавшим от военных действий. И государственный сектор имеет финансирование только за счет государственного бюджета. Главный минус – нет инициативы. С другой стороны, есть волонтеры, готовые помочь, но отсутствует достаточное финансирование. И это не может продолжаться вечно, потому что человек не может быть оторван от повседневной жизни. Поэтому происходит такой симбиоз волонтеров, общественных организаций и государства. И здесь мы не тянем, одеяло на себя, для нас важно разобраться, какими возможностями обладает каждая из групп и максимально применить наработки каждой. Объединить и сделать один координационный центр, который бы помог людям объединить свои усилия», – подчеркнул специалист.
Психолог Кризисной психологической службы Дмитрий Снисарь рассказал, что около трех тысяч человек вернется после мобилизации в Харьков и область, тысяча из них – харьковчане. «Что это будут за люди? В первую очередь, это люди, прошедшие войну, год войны. Мы даже не можем представить, что видел тот человек. Конечно, у этих людей будет свой взгляд. У них были претензии и пожелания по поводу социальной политики. На войне человек становится другим – решает все силой. И через год сложно избавиться от этой привычки, адаптироваться к мирной жизни», – объяснил волонтер.
По статистике психологов, 21% бойцов АТО испытывают тревожные симптомы. Другими словами, их тысячи демобилизованных 200 человек будут испытывать подобные расстройства. «С другой стороны, надо понимать, насколько общество готово принять этих людей, – обратил внимание на важную составляющую происходящего Дмитрий Снисарь. – Во многих случаях необходимо понимание общества. 70% тех, кто там находится, имеют симптомы стрессовых расстройств. Повышенная агрессивность на какие-то привычные вещи: хлопнула дверь, закипел чайник».
Этим психолог подчеркнул внешние проявления и реакции, но что будет происходить в душе человека, вернувшегося с войны, можно только предполагать. Одним из внутренних угрызений может стать чувство вины выжившего.
«Я остался жив, а мой друг нет, – промоделировал ситуацию психолог. – Самый простой выход из этой ситуации – забыть. При этом обычная жизнь, в которой отсутствуют военные действия, становится скучной. Человек пытается себе вернуть чувство жизни. Самое рациональное – стать волонтером и вернуться туда снова. Но есть и другие способы, и не все их общество расценит позитивно».
Социальная адаптация – связывающее звено с мирной жизнью. С одной стороны, никто не понимает, насколько общество готово принять бойцов, а с другой – выдержат ли родные и близкие серьезные испытания.
«Чтобы наше общество оставалось более психологически здоровым, мы должны поддержать бойцов, – считает кризисный психолог Елена Луценко. – Жены и в целом родственники должны понять, что к ним возвращается другой человек, который по-другому реагирует на те или иные события. И к этому близким надо быть готовыми. Как нужно реагировать на проявления такое, как исключение себя из жизни. В семье очень важно знать, как себя вести. От этого зависит и сколько семья себя сохранит, и какими будут в ней отношения».
Елена напомнила об участниках боевых действий в Афганистане. Когда они вернулись, многие семьи распались. Поэтому очень важно подготовить близких и родных к поддержке и пониманию.
Кроме того, участникам боевых действий на востоке Украине придется с первых же дней своей мирной жизни контактировать с чиновниками. Во избежание конфликтных ситуация волонтеры предлагают начать обучение и консультирование – психологическую подготовку социальных работников, сотрудников милиции.
На самом простом уровне Дмитрий Снисарь дал несколько рекомендаций по поведению в таких ситуациях: «В какой-то момент возникает агрессия. И ключевым является ее снизить. Первый шаг – это согласие, не спорить с противоположной стороной. Согласие и присоединение, с попыткой выйти на тот предмет, за которым он пришел: «Да я там не был, давай ты мне расскажешь и мы вместе решим, что тебе нужно». Второй – это видеть потребности человека и не забывать при этом о своих. Есть два взгляда «я прав» или «я не прав», «ты прав» или «ты не прав» – каждый меряется своей правотой. Но есть другой подход – «у тебя есть потребности и у меня, давай найдем что-то общее». Агрессия снижается, когда мы видим потребности другого. Иногда даже достаточно сказать: «Да, я понимаю, что ты хочешь». Здесь надо выбирать позицию не «ты против меня», а «мы вместе против проблемы».
Специалисты охарактеризовали в целом ситуацию в этом направлении. Так, до сих пор не созданы специальные центры. Волонтерские ресурсы не безграничны, поэтому очень нужна государственное участие.
«С комплексом мер мы опаздываем, – констатировал Александр Золотарев, – потому что уже сейчас демобилизованные возвращаются и рассредоточиваются по своим семьям, по родственникам и знакомым. Правильно бы было, конечно, человека протестировать, понять, какой у него уровень последствий психологической травмы и, соответственно, направить в соответствующий центр реабилитации. Или пострадавшему нужна помощь, или он самостоятельно восстановится под кураторством специалистов».
Психологи-волонтеры работают над созданием оперативных бригад реагирования. Такие группы будут выезжать, заниматься и справляться с последствиями психотравмирующих событий. Пока для пострадавших от военных действий создан семейный клуб, органы власти помогли организовать семьи для работы с ними. В Харькове продолжается проект «Родинне коло» – работа с родными погибших бойцов. Психологи призывают всех: не ждать, когда в семье начнется кризис, а предупредить конфликт.