Российское влияние на образовательную систему на постсоветском пространстве приводит к неизбежной русификации и катастрофическому падению уровня образования. К такому выводу пришли педагоги из трех регионов, подвергшихся воздействию российской системы в разное время и с разной интенсивностью: из Приднестровья, Чечни и Крыма. Их дискуссия состоялась в рамках недавней конференции в Праге «Форум 2000», посвященной вопросам демократии и образования.
До аннексии Крыма на полуострове было, пожалуй, наибольшее количество вузов на душу населения. На чуть более чем двухмиллионное население полуострова было 93 высших учебных заведения. По словам заведующего кафедрой русской и зарубежной литературы Таврического национального университета (теперь – «Таврической академии») Владимира Казарина, приход России «абсолютно опустошил образовательное поле Крыма». Начали с того, что закрыли филиалы не только украинских, но и иностранных вузов, которые действовали при поддержке Турции, Финляндии, Израиля и самой России, чьи филиалы свободно действовали на территории полуострова. По мнению ученого, не все крымские вузы были серьезными научными институтами, но часть из них были школами с репутацией. В новой системе все они практически исчезли.
«Пришло новое время, у нас сегодня из этих 93 вузов осталось 3 вуза. Два крымских, финансируемых из крымского бюджета – это два бывших училища: культуры и то, что потом стало Крымскотатарским университетом. И один уже наш, теперь он называется Крымским федеральным университетом, куда слили Таврический, сельскохозяйственный, медицинский, строительный, Керченский морской, Ялтинский педагогический, такой монстр, между чьими факультетами 110 километров расстояния. О какой оптимизации или эффективности действия можно говорить. Но задача достигнута, видите, как все просто?» – говорит крымский ученый.
Возвращение к централизации еще в советских традициях повлекло за собой невиданную даже по украинским стандартам бюрократизацию.
«Сегодня какое-то фарсовое развитие этого всего. Потому что не 3-4-5-8 бумажек нужно собрать, а 44, 66, 98! Это все выросло на 3-4 порядка. В результате создан гигантский, вполне сумасшедший аппарат управления», – объясняет Владимир Казарин.
По его мнению, в России речь не стоит ни об эффективности управления образованием, ни о самом содержании образования. Все международные контакты преподавателей и студентов были оборваны, крымские дипломы не признают ни в Украине, ни в самой России, не говоря уже об остальном мире. Студентов, вместо того, чтобы учить, преподаватели вынуждены водить на официальные мероприятия в ущерб учебному процессу.
О национальном образовании после закрытия украинских и крымскотатарских школ на полуострове можно забыть. Крымскотатарский университет в этих условиях, по его мнению, также долго не продержится.
«Крымскотатарский университет, будет трансформирован, или я думаю, через несколько лет будет ставиться вопрос о его закрытии. Потому что они там до сих пор ведут себя не очень лояльно», – предполагает крымский ученый.
Крым и Чечня – совместный печальный опыт
Подобные процессы проходила система образования в Чечне, которую Россия вернула под контроль вследствие Второй Чеченской войны. Преподавательница Нефтяного технического университета из Грозного Таус Серганова рассказала о том, что истощенные войной чеченцы ждали от обновления российского контроля хотя бы возможности получить знания, и через социальные лифты, которые открывает образование, улучшить свое положение. Их надежды не оправдались.
«Выяснилось, что те изменения, которые шли сверху, они вообще не предусматривали знания, они предусматривали совсем другое. Это куча бумаг, на которые идет все время. И ощущение, что это целенаправленная работа, для того, чтобы преподаватель не занимался своей профессией, а занимался этим. Особенно школьные учителя – они как крепостные, которые себе не принадлежат. Они принадлежат сей системе. И они боятся, потому что за ученика, который ушел в лес, поехал в Сирию, отвечают учителя», – рассказывает преподавательница из Чечни.
Руководство всех трех вузов, которые есть в Чечне, было заменено на людей, преданных лично президенту Чечни Рамзану Кадырову. Главное требование на всех уровнях образования и руководства Чечни – преданность, а не знания.
Парадоксально, несмотря на то, что сам руководитель Чечни почти не знает русского языка, чеченский практически выведен из системы образования республики. После того, как в советские времена чеченский язык не изучался в городах, а только по селам, в конце 1980-х наступило короткое время национального возрождения, когда начальные школы были переведены на чеченский язык. Это, по словам чеченской преподавательницы, дало хорошие результаты в образовании, потому что дети, которые приходили в школу без знания русского языка, лучше усваивали науку. Однако после второй войны, и эти ростки национального образования быстро уничтожили.
«Министерство образования пыталось настроить родителей на то, что если перевести начальное образование на чеченский язык, – а русский язык оставался, было пять уроков в неделю, – что они не будут знать русского языка, не смогут учиться, и это приведет к изоляции и тому подобному. И в результате такой целенаправленной работы эта идея была похоронена», – рассказывает преподаватель Грозненского университета Таус Серганова.
«Неосоветская» система образования Приднестровья
Наибольший опыт пребывания в «неосоветской» образовательной системе имеет Приднестровье. Эта непризнанная территория Молдовы находится в международной изоляции уже четверть века. Но, если до недавнего времени она пыталась тщательно воспроизводить советские образцы, включая декларативное уважение ко всем трем национальным группам, проживающим на этой территории – молдаванам, украинцам и русским, то с приходом нового лидера, Евгения Шевчука, «приднестровцы» превратились в «русских», рассказывает Директор информационно-юридического центра «Априори» Алена Марчкова.
«В сознание приднестровской молодежи укладывалась мысль о том, что «мы – приднестровцы», мы не принадлежим ни к одной национальности, у нас есть своя народная идея, не было деления на национальности, но три года назад мы все проснулись россиянами», – рассказывает активистка из Тирасполя.
С тех пор Приднестровье не только на словах, но и на деле следует российской системе во всем. Иногда законодатели непризнанного сепаратистского региона даже забывают менять название в законе с «Российской федерации» на «Приднестровскую Молдавскую Республику», говорит Алена Марчкова.
«Вся наша законодательная система имеет тенденцию к, как у нас принято говорить, «гармонизации» с законодательством России. Любой закон, который принимается в России, через месяц-два, иногда через полгода, автоматически принимается и в Приднестровье. Все реформы, которые происходят в России, повторяются в разных системах, в том числе в системе образования Приднестровья», – продолжает эксперт из Тирасполя.
Для приднестровского руководства недостаточно иметь ту же образовательную программу, что и в России. В этом году они пошли на шаг дальше и ввели российские учебники.
«В этом году Россия сделала большой подарок всем приднестровским школьникам. Это более 130 учебников, которые напечатаны в России. Моя дочь вернулась из школы 1 сентября и принесла полный портфель учебников, показала их мне. Там нет истории Приднестровья, там есть история России. Там нет истории Украины, хотя она этнически является украинкой, там нет истории Молдовы, там есть только история России», – рассказывает Алена Марчкова.
Что касается украинских школ, то она рассказала, что учебники для них, которые были привезены из Украины, были изъяты местными силами безопасности и уже две недели дети занимаются без учебников.
В целом, Алена Марчкова описала еще более грустную картину того, чем должны заниматься приднестровские учителя. Они, по сути, составляют досье на каждого ученика.
«В течение года учителя должны заполнить более тысячи различных бумаг. Это и личное дело ученика, сбор данных о его семье, условия его проживания, заработная плата родителей, если родители где-то на заработках, то где они находятся, как долго там планируют быть, сколько там зарабатывают, с кем находится этот ребенок. На каждого ребенка заполняют психологический портрет, где говорится о его способность к агрессии, к сдерживанию агрессии, его физические показатели, болезни, кто его тети и дяди, какой статус члены семьи имеют в спецслужбах и тому подобное. Всю эту информацию учитель обязан собирать на каждого ученика. В результате учитель не имеет времени на образовательный и педагогический процесс», – заключает Алена Марчкова.
Все это, по мнению экспертов, имеет целью воспитание послушных масс, которые не будут ни критически мыслящими, ни профессиональными, ни самостоятельными гражданами. Во всех трех примерах специалисты связывают надежды только с изменением политической системы в России, ведь, по их мнению, такая система разрушает сама себя.