Я не часто рассказываю вам об Африке и местных делах, понимая, что мало кому есть до этого дело. Однако иногда там происходят настолько удивительные вещи, что умолчать о них было бы настоящим преступлением, пишет корреспондент НВ Иван Яковина.
Я предполагаю, что далеко не все знают, как сейчас идут дела в Руанде – небольшой стране в Экваториальной Африке, стоящей на берегу озера Киву. Если кто о ней и помнит, то, наверное, лишь в связи со страшным геноцидом 1994 года. Тогда, напомню, за пару дней там буквально вырезали миллион человек – десятую часть населения.
Потом была гражданская война, интервенция, голод, разруха и много чего неприятного. Руанда пропала из поля зрения мировой прессы, превратившись в одну из многих несчастных африканских стран. Жутко, страшно, но для внешнего мира – не очень интересно.
В 2000 году, после длительного периода внутренней турбулентности к власти пришел бывший полевой командир Поль Кагаме. Этот человек никогда не скрывал восхищения сингапурским диктатором Ли Кван Ю, который сумел за несколько десятилетий превратить нищий азиатский городок в сверкающий мегаполис.
Кагаме пошел по стопам своего кумира. Западную финансовую помощь он бросил на создание суперсовременной полиции, которая быстро навела порядок на улицах страны. Впервые за всю ее историю там стало безопасно гулять по ночам.
Численность бюрократического аппарата был сокращена в несколько раз. Оставшимся серьезно подняли зарплату. Одновременно власть объявила беспощадный джихад коррупции – чиновников, депутатов и министров сажали массово и надолго. Президент сажал и знакомых, и друзей, и даже кумовьев.
Судей низших инстанций выбирают жители тех общин, кого они будут судить. Высшие суды формируются по воле Кагаме. Традиционные африканские традиции поддержки своего клана были выброшены на помойку.
Местному бизнесу и иностранным инвесторам сделали максимально благоприятные условия для работы. Чиновникам и правоохранительным органам запретили лезть в дела предпринимателей, – если только не происходит что-то экстраординарное.
Частные компании по заказу правительства по всей стране строят новые дороги и тянут оптоволоконные кабели. Президент объявил, что Руанда должна стать страной, ориентированной на сферу услуг и высокие технологии.
Особо надо отметить еще один момент: власти вкладывают гигантские по африканским меркам деньги в образование. Например, сейчас каждый руандийский школьник обеспечен простеньким, но своим персональным компьютером.
Значительную часть страны объявили заповедником, где живут гориллы, слоны, львы и прочая африканская живность. В безопасную, сравнительно чистенькую страну с хорошей инфраструктурой хлынули толпы туристов, сейчас они приносят почти половину ВВП Руанды.
Благодаря всему этому Руанда вышла на первое место в Африке по темпам развития во всех сферах. Экономика растет, инфраструктура улучшается, безопасность – на европейском уровне, образование и медицина стремятся к нему.
Большинство людей, конечно, все еще живет довольно бедно, поскольку начинали они вообще на руинах, где не было вообще ничего. Но жизнь все-таки довольно быстро налаживается. И главное – у людей (особенно молодых) есть совершенно ясная перспектива: усердно учись и работай, не совершай преступлений – и тебя обязательно ждет богатство и успех. Все очень просто.
Однако за все надо платить. В данном случае, за прогресс и процветание руандийцы расплачиваются отсутствием реальной демократии. В полном соответствии с заветами сингапурца Ли Кван Ю, местная оппозиция находится либо в тюрьмах, либо за границей.
Причем общество такую ситуацию, в общем поддерживает. Никто не хочет возврата старой системы, когда сын президента, например, сидит в парламенте, кум – работает генпрокурором, а деловой партнер становится крупным олигархом. Собственно, отсутствие традиционных порядков и отличает динамичную Руанду от соседей – бедных, коррумпированных и отсталых африканских стран.
Поль Кагаме уже третий раз стал президентом на семилетний срок. Подтасовывать результаты для этого ему не нужно – народу и правда нравится то, как он преобразил их страну за полтора десятка лет.