В начале октября в Украине регистрировали по 5 тысяч случаев заражения ковидом в сутки. Сейчас — уже 10 тысяч. Когда эта цифра удвоится, в стране откроют полевые госпитали, но оказать помощь всем нуждающимся медики уже не смогут. Опасаясь заражения, из больниц увольняются санитарки и медсестры — теперь врачам инфекционных отделений приходится не только лечить пациентов, но и мыть полы и выносить утки.
Корреспонденты Bird in Flight побывали в ковидных реанимациях, выяснили, кто сюда попадает и как переживают болезнь пациенты, подключенные к аппарату искусственной вентиляции легких. А еще пообщались с врачами — увидели, в каких условиях они работают, и узнали, почему они с ужасом ждут Нового года. Все фото — архив Евгения Малолетки.
Мы снимаем одежду и натягиваем защитные костюмы. В начале пандемии врачи, работающие в «красной» зоне, надевали их поверх одежды, но после того, как летом несколько медицинских работников чуть не потеряли сознание от перегрева, от этой идеи отказались. Теперь перед тем, как облачиться в защиту, нужно раздеться до нижнего белья. Это помогает, но не сильно: ткань костюма очень плотная, а в палатах, где лежат ковидные пациенты, нет кондиционера (он запрещен протоколом, поскольку вирусные частицы могут оставаться в фильтре).
«Если нужно реанимировать больного, мы переодеваемся минуты за три», — объясняет Андрей, дежурный врач одной из киевских больниц, согласившийся показать реанимационное отделение корреспонденту Bird in Flight. Своего настоящего имени, как и номера больницы, доктор просит не называть — боится, что ему достанется от начальства (позиция доктора типична для медицинских работников; врачи, сотрудники министерства здравоохранения, давшие комментарий корреспондентам Bird in Flight, согласились сделать это только на условиях анонимности).
Поверить в такую скорость сложно: на переодевание уходит не меньше десяти минут. Больше всего времени занимает надевание перчаток. Согласно протоколу, врачи, работающие в «красной» зоне, должны носить две пары. Резина липнет к резине, надеть вторую пару быстро не получается.
Андрей протягивает мне защитный экран, а сам надевает маску для подводного плаванья, на ней вместо трубки — одноразовый фильтр для воздуха. В отличие от медицинских экранов она не сползает.
Мы заходим в «красную» зону и оказываемся в коридоре. Возле лифта — медсестра с пациентом лет шестидесяти в кресле-каталке. Мужчина прижимает кислородную маску к лицу. Он несколько раз пытается что-то сказать, но сестра просит его беречь силы и сосредоточиться на дыхании. Наконец мужчина убирает маску в сторону.
— Мне страшно, я задыхаюсь, — едва слышно говорит он.
— Все хорошо — главное, дышите, — отвечает сестра, заталкивая кресло в лифт.
Дальше по коридору — две палаты, в которых лежат больные ковидом. Из выделенных для них десяти коек свободны только две.
Андрей показывает одну из палат: здесь размещаются пять больных ковидом. Все подключены к ИВЛ. Один лежит на животе, свесив руку с койки, — считается, что в такой позе легче дышать. Остальные лежат на спине, уставившись в потолок. Перевернуться на живот они не могут — боятся, что маска слетит и они задохнутся.
Опасения оправданны: COVID-19 прежде всего поражает легкие, повреждая в них альвеолы — пузырьки, которые отвечают за газообмен с легочными капиллярами и наполняют кровь кислородом. При заболевании средней и высокой степени тяжести организму не хватает кислорода и человек начинает задыхаться. Дышать без ИВЛ он не может.
Андрей объясняет: «Если пациенты хотят попить, они снимают маску, делают глоток, потом надевают ее обратно и двадцать минут приходят в себя».
Когда на твоей голове капюшон защитного костюма и экран, собеседника еле слышно. В палате с работающими ИВЛ и вовсе приходится кричать: аппараты гудят, как промышленные холодильники. Шума добавляет писк датчиков, срабатывающих каждый раз, когда маску отстраняют от лица (пациенты часто снимают ее или поправляют, чтобы почесать нос или щеку). После нескольких дней на ИВЛ кожа под маской начинает шелушиться.
Сразу после увеличения количества ковидных пациентов стало понятно, что обеспечить медицинские учреждения аппаратами ИВЛ — полдела. Также важно, чтобы в каждой больнице была разводка — система труб, подающая кислород в палаты с ИВЛ. До пандемии доступ к кислороду был нужен только в операционных и палатах интенсивной терапии. Сегодня потребность в разводке возросла, но быстро провести ее в больницы и палаты не получается: для этого нужно делать капитальный ремонт, а закупка стройматериалов требует проведения тендеров.
Но даже в больницах, в которых разводка есть, нередко возникают проблемы с подачей кислорода из-за нестабильного давления в системе.
Андрей показывает гаечный ключ, висящий на кислородной трубе в коридоре. «Если давление слишком высокое, мы прикручиваем вентиль. Если этого не сделать, аппараты отключатся», — объясняет врач.
Местами помещение реанимации больше походит на полевой госпиталь, чем на отделение стационара. Чтобы создать хотя бы слабый сквозняк, двери комнат открывают настежь. У стен свалены картонные коробки, в коридоре пустая койка — рабочее место дежурного врача.
Беспорядок частично объясняется отсутствием санитарок. После того как больницу начали готовить к приему ковидных больных, больше пятидесяти сотрудников уволились — в основном медсестры и санитарки. Теперь мытьем полов в «красной» зоне занимаются врачи. Они же кормят пациентов, меняют им постель и выносят утки.
«Здесь в мирные времена был туалет, — показывает Андрей на белую дверь в начале коридора, — теперь это просто комната с унитазом. Им никто не пользуется. Врачам нельзя снимать защитный костюм, поэтому мы терпим. Пациенты сюда не дойдут — им не хватит воздуха».
Андрей дежурит по двенадцать часов раз в трое суток. Такой плотный график позволяет следить за динамикой состояния пациентов, а оно меняется быстро. «Больше всего в ковиде меня удивляет его стремительность. Сегодня пациент стабилен, показатели в норме, а завтра мы бежим его реанимировать», — рассказывает врач.
Смертность среди пациентов отделения интенсивной терапии — 30%. В зоне риска люди старше пятидесяти и пациенты с хроническими заболеваниями: диабет, сердечная недостаточность, заболевания дыхательной системы и патологии эндокринной системы. Но иногда бывают исключения. Два дня назад в отделении умер один из пациентов Андрея. Молодой мужчина, без «отягощающих факторов для здоровья».
«Ему было чуть больше тридцати, никаких хронических болячек. Сатурация (уровень насыщенности гемоглобина крови кислородом. — Прим. ред.) была почти в норме, поэтому я готовился к тому, чтобы переводить его в обычное ковидное отделение. Потом ему стало очень плохо, откачать не смогли. Что случилось, мы до сих пор не знаем. Возможно, оторвался тромб».
С началом пандемии медицинские работники стали одной из самых больших групп риска. По данным ООН, каждый восьмой заболевший ковидом — медик. Общее число инфицировавшихся врачей в середине июля достигло полутора миллионов. Кроме риска для физического здоровья они подвергают себя стрессу. Как результат, более 20% медиков страдают депрессией, больше трети — бессонницей.
В отделении Андрея ковидом переболела половина персонала: летом вирус обнаружили у нескольких терапевтов, потом у медсестер и анестезиологов. Месяц назад заразился и сам Андрей. Все инфицированные перенесли болезнь в легкой форме. В качестве финансовой помощи администрация заплатила каждому по 7 тысяч гривен.
«В интернете пишут, что врачи специально заражаются ковидом, чтобы получить прибавку к зарплате. Тем, кто это утверждает, могу ответить: две недели с температурой не стоят этих денег», — говорит Андрей.
Сегодня врачи отделений, принимающих пациентов с ковидом, еженедельно сдают ПЦР-тест. Анализы оплачивает администрация больницы. Она же предоставляет врачам средства защиты. Андрей говорит, что после того, как его больница начала принимать ковидчиков, у врачей появились все необходимые медикаменты. «Не помню, чтобы когда-либо полки были настолько забиты лекарствами, как сейчас».
Бросив все силы на борьбу с ковидом, система здравоохранения оставляет без внимания больницы, не предназначенные для приема ковидных пациентов. В онкологическом отделении одной из киевских больниц врачи покупают маски за свои деньги. Изолированных палат для тех, у кого ковид, здесь нет. В результате врачи и другие пациенты регулярно заражаются COVID-19. Согласно регламенту, принимать больных с положительным результатом ПЦР администрация не может. Но система, призванная защитить врачей, не работает. Около 30% ПЦР дают ложный отрицательный результат. У пациентов симптомы короны зачастую проявляются уже в больнице, заметить их сразу сложно.
«Недавно одна пациентка, проходившая курс химиотерапии, жаловалась на высокую температуру, слабость и боли в ногах. Температура при „химии“ — обычное дело. Боль в ногах мы списали на диабет, которым она болеет. Когда у пациентки начался кашель, мы поняли, что у нее ковид, но было поздно. За несколько дней она могла заразить многих — и врачей, и пациентов. Пришлось ее отправить домой», — рассказывает врач отделения Елена (имя изменено по просьбе героини).
В августе отделение закрыли на карантин на несколько недель, отправив пациентов по домам. На прошлой неделе ковид выявили у еще одной пациентки. Будут ли закрывать отделение снова — пока неясно.
«Интересно, что на протекание онкозаболевания ковид может и не влиять, — отмечает Ольга. — Бывали случаи, что пациенты, ослабленные „химией“, переносили COVID-19 легче, чем врачи, которые их лечили».
По словам министра здравоохранения Максима Степанова, дальнейшие действия ведомства будут зависеть от количества заболевших. Рассматривают четыре уровня опасности. Первый — это 5-7 тысяч больных в сутки. Министр уверяет, что такой уровень нагрузки система здравоохранения способна выдержать. Второй (который фиксируют сейчас) — 8-10 тысяч случаев. На этом этапе министерство установит в больницах дополнительные 52 тысячи мест. Третий — 11-15 тысяч случаев в сутки: в стране будет введен жесткий карантин и откроются полевые госпитали. Четвертый — 20 тысяч случаев в сутки. На этом этапе врачам придется решать, кому из больных оказывать помощь. Когда Украина может достигнуть такой отметки, официально не уточняют.
Для прогноза развития пандемии исследователи Киевской школы экономики используют модель SEIR (Susceptible — Exposed — Infectious — Removed). По данным исследователей, в Украине, как и во всем мире, официальная статистика учитывает только 30% всех случаев заражения: многие люди болеют бессимптомно, поэтому не сдают анализы. Кроме того, лаборатории не успевают обработать все тесты. Как отмечают эксперты, каждый день в очереди на обработку остается несколько десятков тысяч анализов. Положительных среди них в среднем 7-8 тысяч. Модель SEIR учитывает все случаи инфицирования.
По расчетам исследователей, отметку в 20 тысяч заболеваний в сутки Украина прошла еще 5 октября. Сегодня реальное число может достигать 35 тысяч в сутки. Отметка в 20 тысяч в официальной статистике будет соответствовать 60-80 тысячам в реальности.
Старший исследователь департамента экономико-политических исследований Киевской школы экономики и автор модели Юрий Ганиченко уверен: Кабинет министров реагирует на пандемию реактивно, а не проактивно. Вместо того чтобы руководствоваться динамическими трендами и прогнозами, чиновники бросают силы на борьбу с последствиями.
«Согласно официальной статистике, за время пандемии в Украине от ковида умерло больше 7 тысяч человек. Если правительство не ужесточит карантин, к концу года этот показатель достигнет 20 тысяч», — говорит Ганиченко.
Выходя из «красной» зоны, Андрей снимает маску и кладет ее в контейнер с дезинфицирующим средством. После снимает костюм и перчатки. В то, что частичный карантин поможет снизить количество зараженных, он не верит и считает, что ситуация с коронавирусом в Украине может быть такой же, как в Италии.
«Если раньше люди переживали из-за ковида, то теперь не заморачиваются: ходят по заведениям, ездят в маршрутках без маски. Даже моя мама не обращает внимания на мои предостережения. Когда я говорю ей, что нужно быть осторожной, она отмахивается», — признается он.
Выйдя на перекур во двор, Андрей указывает на два корпуса больницы. Говорит, что, если ситуация усугубится, в них будут размещать ковидных больных. После паузы поправляется: «Не „если“, а „когда“».
